В 1922 году в Музыкальном техникуме имени Гнесиных произошел удивительный случай. На вступительный экзамен явился девятнадцатилетний юноша, который, как он сам вспоминал впоследствии, имел «лишь самые смутные представления о нотах», но, тем не менее, бойко сыграл на фортепиано несколько танцевальных пьесок. Он ничего не знал из области истории музыки и музыкальной литературы, но при проверке музыкального слуха, чувства ритма и музыкальной памяти легко справился со всеми заданиями.
Экзаменаторам было ясно, что перед ними человек одаренный, но как сделать их него музыканта-профессионала и по какой, собственно, специальности? Начинать занятия на фортепиано поздно, ему уже девятнадцать лет. Все-таки решили его принять.
Этот юноша, принятый тогда в техникум имени Гнесиных неизвестно по какой специальности, был Арам Хачатурян, будущий талантливый композитор.
Незадолго до этого необыкновенного экзамена он поступит на биологический факультет Московского университета, но, так как музыка привлекала его не меньше, чем биология, он решил попытать счастье и в этой области.
Поступив в техникум, он выбрал специальностью виолончель, благо в этом классе был недобор.
Содержание статьи
Тяготение юного Хачатуряна к музыке было, видимо, скорее инстинктивным, чем вполне осознанным. Обстановка его детства и юности ни в семье, ни в ближайшем окружении никак не готовила его к профессии музыканта.
Отец Арама был переплетчиком, самостоятельно овладел армянской и русской грамотой, мать была занята заботами о большой семье. Но музыка постоянно звучала в доме: мать, братья, а иногда приходившие гости с удовольствием пели народные песни.
Музыка звучала вокруг, о чем лучше всего рассказал сам композитор, вспоминая юные годы, проведенные в старом Тифлисе (ныне Тбилиси):
«Старый Тифлис – звучащий город, музыкальный город. Достаточно было пройтись по улицам и переулкам, лежащим в стороне от центра, чтобы окунуться в музыкальную атмосферу: вот из открытого окна слышится характерное звучание хоровой грузинской песни, рядом кто-то перебирает струны азербайджанского тара, пройдешь подальше – наткнешься на уличного шарманщика, наигрывающего модный в ту пору вальс. Южный город живет кипучей уличной жизнью, встречая каждое утро музыкальными выкриками торговцев фруктами, рыбой, мацони и завершая свой день сложной, многоголосной полифонией несущихся со всех сторон армянских, грузинских и русских напевов, обрывков итальянских оперных арий, громоздких военных маршей, доносящихся из городского сада, где играет духовой оркестр… Нередки встречи и с хранителями древней народной культуры, певцами-сказителями, аугами, аккомпанирующими себе на народных инструментах – сазе, таре, кеманче»
Эти пестрые впечатления вошли в музыкальное сознание будущего композитора. Богатым запасом оригинальных мелодий, ритмов, тембровых сочетаний он пользовался всю жизнь. Когда в доме появился старый рояль, купленный за гроши, то открылась возможность подбирать по слуху полюбившиеся мелодии, варьировать их и даже присочинять что-то свое. И это стало источником первых творческих радостей. Жаль только, что на рояле некоторые клавиши безмолвствовали…
В восемнадцатилетнем возрасте Хачатурян переехал в Москву, еще не помышляя о профессии музыканта, и поступил в Московский университет.
В Москве он оказался совсем в ином окружении, чем в Тбилиси. Живя в семье старшего брата Сурена, режиссера по профессии, одного из руководителей драматической студии в Москве, будущий композитор ежедневно встречался с актерами, музыкантами, писателями, художниками. И, слушая его импровизации на фортепиано (а это был хороший, звучный инструмент, не чета тбилисскому ветерану), новые друзья постоянно твердили: «Ты должен учиться музыке!».
И он начал учиться. При всей природной одаренности было нелегко нехватку (а точнее отсутствие) знаний по музыкально-теоретическим предметам, да и овладение техникой игры на виолончели тоже пришлось начинать с нуля. Но Хачатурян все это преодолевал с азартом, с упоением, несмотря на то, что приходилось для заработка работать грузчиком.
Когда выяснилось, что истинное призвание молодого музыканта не виолончель, а сочинение музыки, его руководителем стал опытный педагог, композитор М.Ф. Гнесин. Под его руководством, а позже – уже в период обучения в Московской консерватории – под руководством Н.Я. Мясковского бывший самоучка стал настоящим профессионалом и более того – мастером. Ему посчастливилось стазу же найти свою собственную дорогу в искусстве, соединив интонационное своеобразие народной музыки Закавказья с формами, выработанными классиками мирового искусства. И это оказалось необычайно новым и свежим словом музыкального творчества.
Конечно, у Хачатуряна были предшественники. Сокровища музыкального Востока привлекали и русских композиторов – начиная с Глинки, — и классиков армянской и грузинской музыки: А. Спендиарова, З. Палиашвили. Но сферой приложения их сил была либо опера, либо программные жанры, где обращение к восточным музыкальным темам диктовалось тем или иным сюжетом и подчинялось ему. А Хачатурян первым осуществил синтез Востока и Запада в своих концертах и симфониях, обновив эти классические, устойчивые жанры мелодиями и ритмами музыки Закавказья.
Широкая известность Хачатуряна началась с исполнения его фортепианного концерта известным пианистом Львом Обориным в 1936 году и с постановки балета «Счастье» в армянском Театре имени Спендиарова, показанной в 1939 году В Москве на декаде армянского искусства.
В этих произведениях молодого композитора проявилось то, что стало его постоянным свойством: щедрость мелодий, яркость контрастов, мощь динамики, красочность оркестра, часто воссоздающего оригинальные звучания народных инструментов, — словом, все то, что позволило Б.Б. Асафьеву применить к музыке Хачатуряна меткие слова «сила расцветания» и сравнить её с «искусством Высокого Ренессанса».
Жанр концерта оказался особенно близким Хачатуряну. Радость выражения себя в творчестве, радость свободного владения инструментом и возможность показать и его и исполнителя во всем блеске – все это в высшей степени характерно для Хачатуряна.
Балет «Счастье», пленивший слушателей свежестью национального колорита, разнообразием ритмов, все же имел не слишком удачную сценическую судьбу. И в 1942 году он получил вторую редакцию, получив название «Гаянэ», по имени главной героини. Для этой редакции был написан знаменитый «Танец с саблями».
«Честное слово, — говорил потом Хачатурян, — если бы я знал, что он получит такую популярность и начнет расталкивать локтями остальные мои произведения, я бы никогда его не написал!».
Другой балет Хачатуряна – «Спартак» — был написан в пору полной творческой зрелости. К тому времени композитор был автором двух симфоний, трех концертов, музыки к целому ряду кинофильмов и театральных постановок.
Хачатурян был уже вполне зрелым музыкантом, когда однажды по случайному поводу ему пришлось впервые стать за дирижерский пульт. И это оказалось началом множества выступлений и концертных поездок по всему миру с исполнением собственных произведений. Как говорил сам композитор, он побывал на всех континентах, кроме Австралии и Антарктиды. На гастролях он представлял не только самого себя как композитора и дирижера, но и всю культуру большой страны, в которой творил и работал.
Настоящему индейцу надо только одного, Да и этого немного, да почти что ничего. Если ты,…
Пускай меня сегодня не поют - Я пел тогда, когда был край мой болен. 28 декабря 1925 года, в…
Уберите цветы и букеты! Унесите лавровый венок! Адреса, поздравленья, буклеты Запихните в помойный мешок! И…
Музыка этой оперы была продиктована мне Богом; я лишь записал ее на бумагу и донес…
У кого было так, что переложение слушаешь с большим удовольствием, чем оригинал? Со мной такое…
