На гладкой чёрной крышке пианино,
ворчавшего порой по-стариковски,
стояли две фигурки: балерина
и гипсовый задумчивый Чайковский.
Свидетели немые обученья
ребёнка в детской музыкальной школе:
и слёз горючих над этюдом Черни,
и слёз восторга перед «Баркаролой»…
Но ученице – как же ей хотелось
отбарабанить заданное живо
и вынуть из портфеля «Консуэло»…
Но строг был голос бабушки: «Фальшивишь!»
Взирала сверху гипсовая свита,
как ежилась она на табурете:
казалось, что страдает композитор,
что умирает юная Одетта…
…Сорвался палец с чёрно-белых клавиш,
и будто в сердце что-то укололо:
«Опять фальшиво, девочка, играешь» –
спустя десятилетья строгий голос…